Биография Де Сад Донасьен-Альфонс-Франсуа Все для студентов и школьников
Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад появился на свет 2 июня 1740 года в
Париже. Родители его, Жан-Баптист-Жозеф-Франсуа граф де Сад,
королевский наместник в провинциях Бресс, Бюже, Вальмор и Же,
посланник при дворе кельнского курфюрста и мать, Мари-Элеонора де
Брезе де Карман, фрейлина принцессы Конде, хотели дать сыну второе
имя Альдонс, но это древнее провансальское имя в Париже было
неизвестно и священник ошибся при записи. Нам почти ничего
неизвестно о первых годах жизни маркиза. Если принять описание
детства Валькура за
Саду пришлось столкнуться с тяжкими обидами и несправедливостью.
Позже, воспитываясь вместе с Луи-Жозефом де Бурбоном, он, по-
видимому, настолько яро защищался от эгоизма и высокомерия юного
принца, что его пришлось удалить от двора. Немалое влияние на
мальчика оказал аббат д’Эбрей, в доме которого Сад с пяти до десяти
лет. Аббат д’Эрбей, автор книги «Жизнь Петрарки» был, к тому же,
дальним родственником великого поэта, так что благородство
происхождения маркиза сомнений не оставляет, а этим пренебрегать
нельзя.
В 1754 году Сад поступает в кавалерийское училище, окончив его
принимает участие в сраженьях семилетней войны, дослужившись до
капитана и выйдя в 1963 году в отставку. 17 мая того же года Сад, по
настоянию родителей, женится на Рене-Пелажи Кордье де Монтрей,
старшей дочери г-на де Монтрей, президента налоговой палаты, не
принадлежавшей к кругу высшей аристократии, но имевшей хорошее
приданное. Это было началом бедствий, преследовавших его всю
дальнейшую жизнь. Женившись в мае, уже в октябре Сад был арестован
из-за эксцесса в публичном доме, который он регулярно посещал.
Причина ареста была, по-видимому, достаточно серьезной потому, что
Сад слал многочисленные письма начальнику тюрьмы, умоляя держать
ее в секрете, иначе вся его жизнь будет непоправимо испорчена. Это
обстоятельство заставляет предположить, что эротизм Сада принял
уже весьма компрометирующую форму, тем более, что год спустя
инспектор полиции Марэ разослал содержательницам публичных домов
извещения приблизительно следующего содержания: «… я бы
настоятельно советовал г-же де Бриссо, не вдаваясь при этом в
подробные объяснения, отказывать ему, если он потребует у нее девицу
легкого поведения для забав в доме свиданий… » И именно в этот
момент молодой Сад впервые понимает, что личные удовольствия
несовместимы с общественной моралью.
На самом деле, отхлестать плеткой (по предварительному соглашению)
нескольких проституток — не бог весть какой подвиг. И то, что Сад
наполняет его таким значением, наводит на определенные подозрения…
Дальнейшие похождения Сада на стезе порока не менее «впечатляющи»:
16 октября 1767 года. Донесение инспектора Марэ: «… вскоре мы снова
услышим об ужасных поступках графа (к тому времени отец маркиза уже
умер, и Сад унаследовал графский титул) де Сада, который всячески
пытался уговорить девицу Ривьер из Оперы стать его любовницей,
предложив ей за это пять луидоров в месяц…… помянутая девица
ответила отказом» 3 апреля 1768 года (Святая Пасха) . В девять часов
утра на площади Виктуар маркиз де Сад, «одетый в серый сюртук, с
охотничьим ножом на поясе и с тростью в руке, встречает некую женщину
в возрасте около тридцати шести лет по имени Роза Келлер. Она
согласилась сесть в фиакр вместе с маркизом, который привез ее в свой
дом в поместье Аркей. Там, принудив Розу раздеться, маркиз
неоднократно избивал женщину плетью с узелками на концах. Затем он
натер пострадавшие части тела мазью, в состав которой входил белый
воск, предложил исповедовать ее и, принеся Розе завтрак, запер ее в
комнате на два оборота. Однако же женщине удалось выпрыгнуть в окно.
Оглашая предместье громкими стенаниями, она отправилась в
полицейский участок, где и подала крайне преувеличенную жалобу». В
дальнейшем Роза Киллер отказалась от своей жалобы в обмен на
компенсацию в 2400 ливров. Несмотря на это, по решению суда Сад
подвергается заключению длиной в общей сложности до трех месяцев.
27 июня 1772 года. В 10 часов утра Сад вместе со своим лакеем
поднимается в комнату девицы Борелли по прозвищу Мариетт, где их
ждали еще три девицы. Действия: активная и пассивная флаггеляция,
анальный секс, от которого девушки, по их словам, отказались, прочие
удовольствия, в протоколе не уточненные. Употребление анисовых
конфет со шпанской мушкой. Через несколько дней девушки подали в
полицию жалобу об… отравлении. На основании этой жалобы 3 сентября
того же года королевский прокурор в Марселе выносит решение по
обвинению Сада и его слуги в содомии и отравлении, и приговаривает их
к публичному покаянию и повешению с дальнейшим сожжением тел и
развеянием праха по ветру. Казнь была проведена «заочно» И так далее,
и тому подобное…
Сразу обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, так
ли уж были противоестественны (даже для своего времени) наклонности
маркиза, если, несмотря на настойчивые предупреждения полиции,
проститутки продолжали принимать Сада. И, во-вторых, несообразность
проступка и наказания: из-за нескольких, весьма сомнительных, жалоб,
маркиз был подвергнут преследованию длинной в… сорок лет!
Очевидно, что в области сексуальных извращений маркиз не открыл
ничего нового.
Любой современный читатель только улыбнется — в любой специальной
литературе приведены случаи похлеще. Да и в то время все эти шалости
были давно известны (недаром сам де Сад ссылается на античные
источники) Однако Сад объявлен величайшим преступником всех
времен. Кому это было выгодно?
Тут необходимо остановиться на еще одной личности, оказавшей
немалое влияние на судьбу маркиза — его теща, мадам де Монтрей всю
жизнь преследовала зятя. Именно с ее помощью Сад был несколько раз
арестован. Создается впечатление, что как только маркиза выпускали из
тюрьмы, мадам де Монтрей начинала присматриваться — за что бы еще
его посадить?.. Сад ненавидел свою тещу, называл ее «свиным рылом». И.
Сад спас ее от революционного правительства, за что был обвинен в
умеренности и… посажен в тюрьму. Кстати жена маркиза, мадам де Сад
была полным успехом идей мужа. Она в течение многих лет покрывала
преступления маркиза, проявила незаурядную смелость, организовав
один из побегов мужа. Оргии Сада в замке Ла-Кост проходили при ее
поддержке. Когда одна из ее горничных обвинила маркиза в отцовстве ее
ребенка, мадам де Сад подложила в ее вещи свое серебро, чтобы
дискредитировать ее обвинения. Надо заметить, что ни малейшей
благодарности маркиз не испытывал, но… Несколько лет он старательно
играл роль добропорядочного отца и мужа, проведя три года в своем
поместье в Провансе, произведя на свет двух детей и принимая у себя
цвет прованского общества. Он много читал (как, впрочем, и всегда) ,
ставил свои пьесы в домашнем театре (и театр он тоже всегда любил) .
Был ли Сад живописцем порока, поставившим именно его во главу
угла? И опять маркиз сам ответил на этот вопрос. «… говорят, что мои
кисти слишком сильны, и я обращаясь к читателю, изображаю порок
омерзительным. Хотите знать почему? Я не желаю пробуждать любовь к
пороку… » Вопрос в другом — что Сад понимал под пороком?
Вышеприведенное замечание, без сомнения, попытка оправдаться перед
читателем (недаром сам Сад всегда отрицал авторство «Жюстины») , но и
не только. В персонажах Сада общество не могло не узнать себя. И этого
оно ему не простило, обвинив его в извращении ума, так же как и он
обвинял общество.
Так какую же идею проповедовал Сад? А на этот вопрос автор
постарался в неявной форме ответить. Видимо, пришло время
сформулировать этот вопрос четко.
Маркиз не сумел добиться от общества личной свободы, которую
невозможно получить от общества просто потому, что оно, без всякого на
то права, присвоило себе полномочия устанавливать ее рамки. Свобода
стала для него неким символом, который он наделил уже новыми
чертами, провозгласив свободу всеобъемлющей и изначально
принадлежавшей лишь узкому кругу лиц, просто потому, что остальные
до нее еще не доросли. А над остальными маркиз просто посмеялся.
Глава 5. УЛЫБКА МАРКИЗА
Юмор, пусть даже и черный, пронизывает все книги де Сада. Просто его
начинаешь замечать не с первого и даже не со второго раза. Те, кто
упрекает маркиза в том, что он мрачный писатель, просто читали его
один раз. Примеров было приведено уже множество, но они касались по
большей части сатиры или гротеска. Автор не откажет себе в
удовольствии привести еще несколько фрагментов, чисто остроумных:
(располагается как всегда, четко организованная группа для любовных
утех) » — А мне что прикажете делать? — спросил Нуарсей.
— Размышлять — коротко ответил министр, — вы будете держать свечку и
размышлять о превратностях судьбы.
(Жульетта) «Констанс, супруга герцога и дочь Дюрсе, — высокая, стройная
женщина, как будто созданная, чтобы ее рисовали. Изящество талии шло
отнюдь не в ущерб свежести: пухленькая, с восхитительными формами и
кожей белее лилий, она часто побуждала вообразить, что сама Любовь
позаботилась о ее обработке. Глаза большие, черные, полные огня, рот
очень маленький, украшенный самыми изумительными зубами, какие
можно представить; язык тонкий, узкий, алый; дыхание слаще розового…
Отчетливо изогнутая поясница восхитительной линией переходит в…
жопу…. очаровательный приют затей сладострастия…
(120 дней Соддома) И, конечно, завещание маркиза, чей
сюрреалистический тон побудил Андре Бретона включить его в
Антологию черного юмора, выпущенную в 1940 году.
» — Я категорически запрещаю вскрывать мое тело под каким бы то ни
было предлогом. Я требую, чтобы 48 часов его хранили в комнате, где я
скончаюсь, в деревянном гробу, который следует заколотить только по
истечении срока, предписанного выше, по истечении оного названный
гроб будет заколочен; во время этого промежутка надлежит отправить
посыльного к сеньору Леонорману, торговцу дровами, чтобы попросить
его прийти вместе с телегой за моим телом и транспортировать его в лес
моей земли в Мальмэзоне, где я хочу, чтобы оно было похоронено в
первом попавшемся кустарнике, находящемся с правой стороны
упомянутого леса, если входить со стороны старого замка по большой
аллее, его пересекающей. Яма будет вырыта в этом кустарнике
мальмэзонским крестьянином, под наблюдением сеньора Ленормана,
который оставит мое тело лишь после перемещения его в названную яму.
Как только яма будет засыпана, надлежит набросать сверху желудей,
дабы потом и место названной ямы, и кустарник выглядели как прежде и
следы моей могилы исчезли с поверхности земли. Ибо я льщу себя
надеждой, что память обо мне сотрется из людской головы… «
Завещание маркиза так и не было выполнено…
После смерти де Сада нам не осталось ни одного его портрета, только
невнятные описания полицейских протоколов. Автор неоднократно
пытался вообразить себе этого человека. Несмотря на то, что в каждом
случае портрет получался другим, одна деталь его оставалась
неизменной. Маркиз улыбался легкой полуулыбкой, слегка напоминающей
джокондовскую.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)