Биография Прокопьева Зоя Егоровна
(15.11.1936)
Прокопьева Зоя Егоровна (с. Белозерское Белозерского района Курганской области 15.11.1936) — прозаик.
Родители П. — русские, мать — крестьянка, отец — кузнец. Детство будущей писательницы было полусиротским — с 1938 года семья жила без кормильца. Особенно трудно пришлось в годы войны — реалии этого времени отчасти вошли в повесть «Звереныш», где в судьбе главной героини — Лидки — угадываются подробности биографии самого автора. «Соседи все чаще приходили к Лидкиной матери, кричали: — …Это опять, наверно,
В 1949 году П. переезжает в Челябинск. О том, какой она тогда была, можно узнать из повести «Такая длинная ночь», где так же ясно звучат автобиографические мотивы: «Она сидела на фанерном чемоданишке, притулившись спиной к теплому, залатанному старыми дощечками боку кривой сараюшки. На девчонке были белые спортивные тапочки, натертые зубным порошком, и застиранное зеленое платьице с букетом тряпичных цветов у ворота». «Университетами» для П. вскоре стал Челябинский металлургический комбинат — в 15 лет ее приняли на сюда рассыльной, а всего на ЧМЗ она проработала 18 лет — старшим табельщиком, бригадиром производства на строительстве и ремонте мартеновской печи, художником-оформителем. Среднее образование П. получала в «вечерке» — школе рабочей молодежи. А образование творческое — в литобъединении «Металлург», которое действовало при ЧМЗ, и откуда в советское время вышло почти 20 членов СП России.
Первые произведения П. были опубликованы в 1968-м году в сборнике «Первый рассказ» (Челябинск), и в целом были благожелательно встречены местной критикой, поскольку не выходили из привычных (и ожидаемых) рамок «рабочей темы». Позднее, анализируя эти и более поздние произведения, вошедшие в книгу «Розовая птица», критик О. Кожухова писала: «П. повествует преимущественно о рабочем классе… Но чаще всего это взгляд на человека как бы изнутри. Исходная точка отсчета в отношении к героям — сильное человеческое чувство, любовь к ребенку, к природе». В конце 60-х — начале 70-х П. активно печатается в журнале «Урал», местных сборниках и альманахах, а в 1971 году вышла первая книга писательницы — сборник рассказов «Лиюшка». Критик Б. Маршалов в отклике на книгу отмечал, что «быт, природа, завод, деревня — все это писательница знает, любит и умеет изобразить». Добавим, что у П. было знание и еще одной стихии — водной: «…Так они и плыли: то мимо темного берега, то мимо мелких каменистых островков, поросших пихтами, березами и соснами, исчахлыми на ветру, а то ехали узкими камышистыми протоками и мягко лоснящимися заводями» («Такая длинная ночь»). Эти пейзажи — не только результат «созерцания», но и активного действия: любимыми увлечениями П. в эти годы становятся охота, рыбалка, парусный спорт. В 1958-68 гг. она — яхтенный капитан 1-го класса по дальним плаваниям, обладательница 1-го спортивно-гоночного разряда.
В 1973 году П. вступает в Союз писателей России и получает направление на Высшие литературные курсы, которые заканчивает в 1975 году. В предисловии к вышедшему в столице сборнику прозы «Белая мель» поэт В. Цыбин отмечал, что «П. обладает самобытным почерком и манерой видения жизни. Главные достоинства ее произведений — это психологизм, умелая передача духовного состояния героев, их переживаний, раздумий, ощущений; их сочный, в меру насыщенный уральским говором, язык, это точная и пластичная «деталировка».
Вернувшись на родину после ВЛК, П. возглавляет Бюро пропаганды художественной литературы Челябинской областной писательской организации, деятельность которого распространялась на три области Южного Урала: Челябинскую, Курганскую и Оренбургскую. У нее выходят сборники прозы — в Челябинске и в Москве, которые, в основном, развивают «биографическую» и «рабочую» темы. Книги встречают разноречивые оценки — некоторые критики указывают на увлеченность «палубными романами» (Шапошников В.), другие, напротив, отмечают «строгую доброту» героев П. (Павлов Б.). Но не «критические наставления», а логика развития таланта писательницы, становятся причинами тематических изменений в творчестве П. Фактически работа в малых и средних жанрах были только «пробой сил» перед главным замыслом, который был воплощен в одном из лучших романов советской эпохи — «Своим чередом».
Первый вариант романа был создан в 1977 году, в тайге, при керосиновой лампе, за два зимних месяца. Впоследствии П. неоднократно переделывала роман, в том числе и по требованию цензуры, но в результате рукопись кочевала 8 лет по столичным издательствам («Современник», «Советский писатель») и журналам («Наш современник», «Роман-газета») и была опубликована лишь в Челябинске. Ни первое, ни второе издание, угодившее на годы «перестройки» и «гласности», большой столичной критики не получили. Лишь Т. Набатникова выступила с несколькими статьями, в которых сразу отметила своеобразие этого произведения: «Роман «Своим чередом» стоит особняком не только среди книг П., но и в текущей литературе этого жанра… Писательница успешно преодолела привычный канон — вместо традиционного патетического героизма мы встречаем здесь героизм трагический. Многие победы в этом романе хочется не столько отпраздновать, сколько оплакать» (Задумываясь над прошлым. с. 9).
Что же это за победы? Роман — эпическое полотно, повествующее о раскулачивании, индустриализации, предвоенных репрессиях и тыловой жизни в большом промышленном городе в годы великого военного противостояния. В центре повествования кузнец, а впоследствии инженер, организатор производства Нил Краюхин и его «народ» — мужики, бабы, дети из сел Истошное, Хитрово, Глинуши — всего 310 человек. Сначала они оказались в тайге, куда их вывезли валить лес — без жилья, продовольствия, инструмента, а потом «народец» перебросили на строительство тракторного Гиганта — на голое, в буквальном смысле, месте. Т. Набатникова ставит в упрек П. «переизбыток драматизма, когда автор заставляет героев очень уж помногу страдать от любви, или от тоски по ушедшим» (Там же.). Действительно, если сравнивать «Своим чередом» с «Вечным зовом» А. Иванова или «Строговыми» Г. Маркова, мы отметим в романе не только отсутствие какой бы то ни было «лакировки», но и совершенно иную «точку видения», на которую становится автор. «Переизбыток драматизма» в данном случае не более, чем художественная правда о правде исторической. В целом же роман, если его сравнивать с «Котлованом» А. Платонова, напротив, можно назвать жизнеутверждающим и жизнепобеждающим. Сила жизни, соединенная с силой любви и силой рода, народа (в романе есть историческая параллель с далеким «скифским» прошлым), умноженная на силу веры (в атеистическое советское время П. создала замечательный образ священника, отца Сидора) способна воистину творить чудеса. Роман трудно назвать реалистическим произведением — в нем причудливо переплелись и традиции бажовских сказов (и русских сказок вообще), и элементы «индустриального романа», и мотивы, присущие прозе «деревенщиков». Но при такой разноплановости и широте «Своим чередом», тем не менее, оставляет ощущение цельности. Не случайно, что к этому произведению все чаще и чаще обращаются современные прозаики (см. Сычева Л. Какие русские нужны России? стр. 14).
В последние годы П., по ее собственному признанию, «наблюдает за процессом выживания русского народа». Собранный материал для романа о Николае Вавилове пока тоже остался невоплощенным — силы П. тоже уходят на выживание — сбор грибов, выращивание редких лекарственных растений. Как ни странно, но своей судьбой она отчасти повторила судьбы героев своего главного романа: «Иногда ему станет казаться, что он не живет, а как будто плывет все одиноче и одиноче по реке времени… А жизнь между тем, то размашистая, то унылая, пойдет своим чередом» (стр. 509).
Использованы материалы статьи Лидии Сычевой в «Словаре русских писателей ХХ века в 3-х томах, «Издательство «ОЛМА-ПРЕСС», 2005. При перепечатке ссылка обязательна.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)