Державин о назначении поэта

Многие современники Державина считали его придворным поэтом. Но он никогда таковым не был, несмотря на попытки склонить его к этому. Его стихи говорят о бренности жизни, о смерти и бессмертии. Державин не мог стать ручным стихотворцем и из-за своего горячего нрава. «В правде черт», — говорил он сам о себе. Впрочем, он умел и властвовать собой. Характер заставлял его наперекор вельможам и царям говорить «истину… с улыбкой». Ведь без простодушной улыбки, себе на уме, царям ничего подобного сказать нельзя. А Державин говорил и умел,

пусть не всегда, добиваться своего, зная, что правда на его стороне.

Возможно, подобная «рассудочность» его позиции во многом объяснялась тем, что Державин вступил в литературу уже немолодым, много повидавшим и пережившим человеком. И закончил путь монументальным восьмистишием, одой «На тленность». Он написал оду за два дня до кончины и подтвердил этим, что остался поэтом в мире до гробовой доски. Текст оды на грифельной доске, написанный рукой поэта за два дня до смерти, постепенно тускнел и осыпался, подтверждая свойства «реки времени». Но звуки его лиры еще слышны, вера в слово крепка. И по-прежнему величественно, красноречиво и прекрасно говорит нам о бессмертии души, об истине и Боге «старик Державин».

В сознании своей правоты он всегда обращался в стихах к Богу, к Высшему Судии. Находясь под судом после тамбовского губернаторства, в оде «Величество Божие» он создает гимн во славу Творца, но не может не воскликнуть:

Но грешных пламя и язык

Да истребит десницы строга!

Эта мысль была почерпнута поэтом из одного из псалмов книги Давида. После счастливого оправдания Державин обращается еще к одному псалму «Милость и суд воспою Тебе, Господи», и под гнетом мучающих его размышлений о суде и справедливости поэт вновь и вновь развивает излюбленную тему, используя ту же неисчерпаемую книгу Давида. В переложении очередного псалма «Истинное счастие» он вновь обрушивается на «беззаконников»:

Они с лица земли стряхнутся,

Развеются и разнесутся,

Как ветром возметенный прах.

Используя псалом в стихотворении «Радость о правосудии», Державин говорит:

Да правый суд я покажу,

Колеблемы столпы земные

Законом Божьим утвержу…

В переложении из псалма «Доказательство творческого бытия» поэт рисует величественную картину мира:

Небеса вещают Божью славу…

Нощи нощь приносит весть…

Охватывая в воображении как бы сразу все — мироздание, бездны и выси, поэт словно стремится взлететь туда, где можно дышать полно, не боясь ледяного и разряженного воздуха. Но это удавалось ему далеко не всегда. А если удавалось, то оттого, что ногами он всегда крепко стоял на земле. Его чеканное «я червь — я Бог» было и метафорой, рисующей образ самого поэта. Ведь о том же позднее говорит и Пушкин, являя поэта, погруженного в «заботы суетого света», но с душой, готовой встрепенуться, как «пробудившийся орел».

Державин искренне полагал, что поэт призван изобразить человеческую душу, словно художник-акварелист, не отрывающий от листа бумаги кисти, пока рисунок не закончен. Это удалось ему в оде «Бессмертие души»:

Как червь, оставя паутину

И в бабочке взяв новый вид,

В лазурну воздуха равнину

На крыльях блещущих летит,

В прекрасном веселясь убранстве,

С цветов садится на цветы:

Так и душа небес в пространстве

Не будешь ли бессмертна ты?

Определив в «Доказательстве Творческого бытия» гармонию мироздания как главный аргумент Божьего присутствия в мире, Державин живописует его картины с лирическим удивлением перед Творением, перед грозной и прекрасной его тайной, а не просто как созерцатель:

В тяжелой колеснице грома

Гроза, на тьме воздушных крыл,

Как страшная гора несома,

Позднее в «Памятнике» поэт записывает себе в заслугу умение «в сердечной простоте беседовать о Боге». Одой «Бог» он начинает свое собрание сочинений. Державин всегда отмечал первостепенность для стихотворца религиозной поэзии. В своем «Рассуждении о лирической поэзии» Г. Р. Державин писал: «В духовной оде удивляется поэт премудрости Создателя, в видимом им в сем великолепном мире чувствами, а в невидимом — духом веры усматриваемой; хвалит провидение, славословит благость и силу Его».

У самого Державина Бог — это песнь, и восхищенное любование мирозданием, и определение своего места в нем, это — и удивление перед Создателем и созданием, и своеобразный лирический символ веры. Осмыслив изложенные моменты из творческого поэтического наследия Г. Р. Державина, можно утверждать, что назначение поэта он видел прежде всего в посредничестве его между Создателем и людьми.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5,00 out of 5)

Державин о назначении поэта