Размышления над стихотворением Михаила Лермонтова «Валерик»
М. Ю. Лермонтов вошел в русскую литературу как продолжатель традиций Пушкина. Стихи были жизнью, его делом, его протестом. Поэт чувствует свое одиночество, тоску, непонимание; он бесконечно любит свой народ, ясно отделяет подлинный патриотизм от мнимого. Почти вся его жизнь связана с Кавказом. По окончании юнкерской школы Лермонтов вышел корнетом Лейб-гвардии гусарского полка и по воле судьбы попал на Кавказ, который любил с детства:
Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить,
Там надо
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.
Сейчас наша жизнь, жизнь молодых людей нашего времени так тесно связана с Кавказом, что не читать стихи Лермонтова нельзя, особенно стихотворение «Валерик». На Кавказе особый народ, своеобразная жизнь, дух, обычаи, традиции… В колыбельных песнях матери поют мальчикам о том, как «злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал», как они вырастут, «смело вденут ногу в стремя и возьмут ружье…». Они не могут иначе, это их образ жизни, закон предков. Их легенды воспевают мужество и героизм, стойкость и отвагу, выносливость и терпение. Эпизоды из жизни этого вольнолюбивого и воинственного народа показал поэт в стихотворении «Валерик», написанном в 1840 году.
Автор избрал эпистолярный жанр для выражения своих мыслей, чувств, воспоминаний, наблюдений.
Начинается письмо с объяснения случайности его написания:
Я к вам пишу случайно; право,
Не знаю, как и для чего.
Я потерял уж это право.
И что скажу вам? — ничего!
Что помню вас? — но, боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам, конечно, все равно.
Первые строки напоминают письмо Татьяны к Онегину, они настраивают на искренность всего послания, правдивость и открытость повествования. Это подтверждает запоздалое признание в любви:
Во первых, потому, что много
И долго, долго вас любил,
Потом страданьем и тревогой
За дни блаженства заплатил…
С людьми сближаясь осторожно,
Забыл я шум младых проказ,
Любовь, поэзию, — но вас
Забыть мне было невозможно.
Далее лирический герой рассказывает нам и своей возлюбленной, что он многое повидал в жизни, но признается: «…крест несу я без роптанья», «я жизнь постиг», «судьбе. .. за все я ровно благодарен; у бога счастья не прошу и молча зло переношу». Судьба забросила героя на Кавказ, где ему пришлось познакомиться с жизнью горцев:
И жизнь всечасно кочевая,
Труды, заботы, ночь и днем…
На личном опыте он постиг трудности этого простого и непритязательного бытия, когда после физической работы «сердце спит, простора нет воображенью… И нет работы голове…».
Автор рисует мирную картину фронтового быта на фоне дивной природы Кавказа:
Зато лежишь в густой траве
И дремлешь под широкой тенью
Чинар иль виноградных лоз;
Кругом белеются палатки;
Казачьи тощие лошадки
Стоят рядком, повеся нос,
У медных пушек спит прислуга.
Но это все-таки военный лагерь, и скрытая угроза, готовность к бою слышатся в следующих строках:
Едва дымятся фитили;
Попарно цепь стоит вдали;
Штыки горят под солнцем юга.
Чем же заняты бойцы в этот знойный полуденный час? Как и обычно, старые и бывалые поучают молодых, неопытных бойцов, вспоминая свои давние подвиги или геройство своих отцов и дедов:
Вот разговор о старине
В палатке ближней слышен мне;
Как при Ермолове ходили
В Чечню, в Аварию, к горам;
Как там дрались, как мы их били,
Как доставалося и нам…
Доставалось нам при Ермолове, достается и сейчас, на том же Кавказе, в той же Чечне и Аварии. Гибнут люди, молодые, красивые, здоровые. Прошли не годы, не десятилетия — столетия, а все остается по-прежнему:
Вот ружья из кустов выносят,
Вот тащат за ноги людей
И кличут громко лекарей;
А вот и слева, из опушки,
Вдруг с гиком кинулись на пушки,
И градом пуль с вершин дерев
Отряд осыпан.
Как похоже на современную хронику из Чечни, репортаж с места боевых действий!
Хотя сейчас применяется не то оружие, не те масштабы боев: людей гибнет гораздо больше с обеих сторон, бойцы стали жестокими, изощренными в убийствах. Не остановиться ли и тем, и другим, не подумать ли о мирной жизни?
А Лермонтов продолжает описывать ужасные по тем временам схватки на реке Валерик, впадающей в Терек, на реке, которая, покраснев от крови убитых, несла трупы в Каспий:
«. .. Вон кинжалы,
В приклады!»- и пошла резня.
И два часа в струях потока
Бой длился. Резались жестоко,
Как звери, молча, с грудью грудь,
Ручей телами запрудили.
…мутная волна
Была тепла, была красна.
Сотни человеческих жизней унесла смерть. И тем не менее каждая судьба трагична, каждого бойца кто-то ждет дома, надеется, что он вернется, — ведь каждый из убитых чей-то муж, отец или сын.
… на шинели Спиною к дереву лежал Их капитан. Он умирал; В груди его едва чернели Две ранки; кровь его чуть-чуть сочилась. Но высоко грудь И трудно поднималась, взоры Бродили страшно, он шептал…. .. Долго он стонал, Но все слабей и понемногу Затих и душу отдал богу; На ружья опершись, кругом Стояли усачи седые… И тихо плакали…
Горечь утраты… Ведь совсем недавно этот человек шутил и смеялся, ел простую солдатскую похлебку, как и все, готовился к бою. А теперь его нет. И никогда его не будет…
Поэт продолжает повествование, рисуя страшную картину после боя:
Уже затихло все; тела
Стащили в кучу; кровь текла
Струею дымной по каменьям,
Ее тяжелым испареньем
Был полон воздух…
И опять же все эти ужасные события происходят на фоне спокойной и величественной природы Кавказа:
Окрестный лес, как бы в тумане,
Синел в дыму пороховом.
А там, вдали, грядой нестройной,
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы — и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
Природа далека от войны, она не хочет принять жестокости, не понимает, зачем люди убивают друг друга столько веков подряд. Зачем льется кровь, гремят выстрелы, совершается богопротивное дело, в мире царствует зло? Зачем, когда жизнь так хороша, земля прекрасна, и на ней так много места для мирного и счастливого существования людей самых разных национальностей?
Я думал: «Жалкий человек. Чего он хочет!… небо ясно, Под небом места много всем, Но беспрестанно и напрасно Один враждует он — зачем?
Тогда на речке смерти погибло «тысяч до семи» — столько же осталось вдов, сирот, родителей, не дождавшихся сыновей…
На вопрос, сколько же погибло горцев, ответить никто не смог. Зато на чьи-то слова: «Да будет им в память этот день кровавый!» —
Чеченец посмотрел лукаво
И головою покачал.
Да, такой это народ, не прощающий обид, веками мстящий за кровь погибших предков. От деда к отцу, от отца к сыну передается кровавый завет: «Убей врага!». И идет череда убийств, идет веками, даже тысячелетиями. «Чеченский след» обнаружен при расследовании массовых убийств ни в чем не повинных людей, когда были взорваны жилые дома в Москве и Волгодонске. Захват заложников в Москве во время представления мюзикла «Норд-Ост» был произведен чеченскими террористами. Продолжится ли кровавый список? Продолжить можно до бесконечности… Но надо ли? И кому это нужно, кому выгодно?
Ясно, что не нам, простым людям, любящим жизнь, своих близких, родных. Даже мысль об убийстве кажется нам страшной и нелепой. Мы не хотим видеть кровавые сцены, как не хотел видеть их лирический герой М. Ю. Лермонтова:
… и вы едва ли
Вблизи когда-нибудь видали,
Как умирают.
Дай вам бог
И не видать: иных тревог
Довольно есть.
Действительно, как много в нашей жизни тревог, забот, волнений. Как много надо успеть, узнать, услышать, открыть для себя! Так пусть наша земля будет спокойно цвести под голубым мирным небом, пусть никогда не гремят взрывы, не звучат выстрелы, обрывающие человеческие жизни. Вероятно, об этом думал великий русский поэт М. Ю. Лермонтов, изображая в стихотворении «Валерик» кровавые сцены жестокой войны.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)