РЕЦЕНЗИЯ НА СБОРНИК РАССКАЗОВ Л. ПЕТРУШЕВСКОЙ

Людмилу Петрушевскую долго не печатали, так как ее рассказы считали слишком мрачными. В одном рассказе — самоубийство («Грипп»), в другом — помешательство («Бессмертная любовь»), в третьем — проституция («Дочь Ксении»), в четвертом — прозя­бание несчастной семьи запрещенного и забытого писателя («Козел Ваня»).

Рассказы, о которых пойдет речь, были написаны в конце шес­тидесятых-начале восьмидесятых годов. В своих произведениях Петрушевская описывает современную жизнь, далекую от благопо­лучных квартир и официальных

приемных. Ее герои — незамет­ные, замученные жизнью люди, тихо или скандально страдающие в своих коммунальных квартирах и неприглядных дворах. Автор приглашает нас в ничем не примечательные служебные конторы и на лестничные клетки, знакомит с разнообразными несчастьями, с безнравственностью и отсутствием смысла существования.

Невозможно не сказать о своеобразном языке Петрушевской. Писательница на каждом шагу пренебрегает литературной нормой, и если у Зощенко, например, автор выступает от имени внелитера-турного рассказчика, а Платонов создал собственный язык на осно­ве общенародного, то тут мы имеем дело с вариантом той же зада­чи. Петрушевская при отсутствии рассказчика пользуется языко­выми нарушениями, встречающимися в разговорной речи. Они не принадлежат ни рассказчику, ни персонажу. У них своя роль. Они воссоздают ту ситуацию, при которой возникают в разговоре. На таком необычном построении и звучании и держится ее проза.

Петрушевская пишет короткие рассказы. Среди них есть такие, что занимают две-три странички. Но это не миниатюры, не этюды или зарисовки, это рассказы, которые и короткими-то не назовешь, если учесть объем входящего в них жизненного материала.

Рассказ «Дядя Гриша» написан от первого лица. Молодая жен­щина снимает на лето часть сарая в подмосковном поселке и нево­льно наблюдает жизнь своих хозяев: дяди Гриши, тети Симы и их взрослых детей. И вот странность — она о них не рассказывает, а только упоминает. Может быть, потому не рассказывает, что ниче­го не происходит? Да нет, происходит, еще как происходит — дядю Гришу убивают. Но об убийстве мы узнаем от нее почти случайно, из попутного, сделанного вскользь замечания.

Чуть ли не в каждом абзаце обсуждается опасность одинокого проживания на отшибе, вступающая в противоречие с чувством

Безопасности, которое испытывает героиня и которому, удивляясь, она придает какое-то преувеличенное значение. Мотив опасности (безопасности) звучит на протяжении всего рассказа. Так основате­льно исследуется этот вопрос, что вырастает почти в проблему. За­чем — не сразу разберешь, но именно он формирует сюжет, кото­рый сам по себе на удивление мало о чем говорит: кто находится в опасности, остался невредим, а тот, кто ее не ждал, сражен свое­нравным роком. Что-то водевильное, анекдотическое содержится в капризе обстоятельств, несмотря на убийство.

А рассказ-то грустный. Что именно вызывает горькое чувство? Смысл складывается из разнородных элементов, из обмолвок и по­второв, топтания на месте, проходных сценок и отступлений, сплошного, можно сказать, отступления, ибо отсутствует сюжетная линейность. На что это похоже? На стихи. Сюжет в поэзии строит­ся иначе, чем в прозе, — свободно, ассоциативно, непоследователь­но.

Вместо того чтобы развиваться, сюжет у Петрушевской концен­трируется вокруг какого-то одного момента или эпизода. Напри­мер, «Удар Грома*. Само название концентрирует внимание на од­ном моменте. Внезапное вмешательство в телефонный разговор тре­тьего лица, очевидно по параллельному телефону, было воспринято героиней как удар грома и положило конец и телефонному разгово­ру, и вообще знакомству. Между делом выясняется характер вось­милетних отношений действующих лиц — некоего Зубова и его приятельницы Марины, их семейные обстоятельства и служебное положение, но согласно строению сюжета все эти сведения предста­ют как дополнительный материал к минутной ситуации телефонно­го разговора.

В рассказе «Милая дама» описан момент отъезда. Человек си­дит в такси на заднем сиденье и посылает прощальную улыбку сни­зу вверх, адресованную молодой женщине, «милой даме», с кото­рой расстается навсегда. То, что читателю сообщается о нем и о ней, пристегнуто к этому моменту: в центре сюжета — одна проща­льная сцена.

Не развертывая, а, наоборот, сворачивая жизненное событие, Петрушевская выделяет в нем проходной эпизод, не итоговый резу­льтат: телефонный разговор, отъезд в такси.

Автор, и это еще одно свойство прозы Петрушевской, всеми силами скрывает, подавляет и сдерживает свои чувства. Огром­ную роль в своеобразии ее рассказов играют повторы, создающие впечатление упорной сосредоточенности, которая владеет автором до забвения формы, до пренебрежения «правилами хорошего сти­ля».

Например, в рассказе «Удар Грома» только в одном абзаце четы­ре раза повторяется слово «факт» и три раза — «плоскости». Вид­но, заинтересованность в предмете совершенно переключила вни­мание рассказчика с формы речи на суть дела. Не будет преувели­чением сказать, что весь текст буквально прошит повторяющимися словами и словосочетаниями, которые изредка разбавлены выпада­ющими из стиля и потому особенно красноречивыми выражениями вроде «нежные лепестки» — о люстре.

Страстное разбирательство — вот что такое жизнь в рассказах Петрушевской. Она — лирик, и, как во многих лирических стихах, в ее прозе нет лирического героя и не важен сюжет. Ее речь, как речь поэта, сразу о многом. Конечно, не всегда сюжет ее рассказа непересказуем и незначителен, но главное в ее прозе — всепогло­щающее чувство, создаваемое потоком авторской речи.

В литературе шестидесятых-восьмидесятых годов Л. Петру-шевская не осталась не замеченной благодаря ее способности соеди­нять поэзию и прозу, которая придает ей особую, необычайную ма­неру повествования.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5,00 out of 5)

РЕЦЕНЗИЯ НА СБОРНИК РАССКАЗОВ Л. ПЕТРУШЕВСКОЙ