Язык духовной русской литературы

Древнерусскую литературу увлекает и вдохновляет познание действительности, современной писателям, хотя и ушедшей в прошлое, но продолжающей волновать умы, объясняющей явления современности. Это познание в Древней Руси отличала чрезвычайная щепетильность к отдельным историческим фактам, стремление точно следовать внешним данным, хотя и без настоящего воспроизведения внутренней сущности этих фактов. Если в древнерусских произведениях и встречаются вымышленные лица, то писатель стремится уверить своего читателя в том, что эти лица все

же были. Вымысел — чудеса, видения, сбывающиеся пророчества — писатель выдает за реальные факты, и сам верит в их реальность.

Агиограф, описывая житие святого, должен всеми средствами показать исключительность своего героя, величие его подвига, отрешенность его поступков от всего обыденного, земного. Отсюда и стремление к эмоциональному, яркому, украшенному языку, отличающемуся от обыденной речи. Жития, написанные Епифанием, переполнены цитатами из Священного писания, ибо подвиг его героев должен найти аналогии в библейской истории. Для них характерно демонстративное стремление автора заявить о своем творческом бессилии, о тщетности своих попыток найти нужный словесный эквивалент изображаемому высокому явлению. Но именно эта традиция и позволяет Епифанию продемонстрировать все свое литературное мастерство, ошеломить читателя бесконечным рядом эпитетов или синонимических метафор, создать длинные цепи однокоренных слов, заставить его вдуматься в стершийся смысл обозначаемых ими понятий. В этом произведении наиболее полно и четко отразились взгляды Епифания на задачи литературного творчества агиографа. Обычные слова не в силах выразить величие деяний подвижников во славу Христа. Но автор рассказа о святом — это земной человек. Призывая на помощь Бога, уповая на покровительство восхваляемого им святого, агиограф стремится так пользоваться обычными средствами языка, чтобы у читателя создалось представление о святом, как о человеке совершенно иного духовного типа, чем все остальные люди. Поэтому прихотливый язык, «плетение словес» — это средство, с помощью которого автор прославляет героя своего повествования.

Что видел, что чувствовал святой Сергий, молившийся за Русь в своей лесной пустыне? Вблизи вой зверей да «стражи бесовские», а издали доносится стон и плач земли, подневольной татарам. Люди, звери и бесы — все тут сливается в хаотическом впечатлении ада кромешного. Звери бродят стадами и иногда ходят по два, по три, окружая святого и обнюхивая его. Люди беснуются; а бесы, описываемые в житии, до ужаса похожи на людей. Они являются к святому в виде беспорядочного сборища, как «стадо бесчисленно», и разом кричат на разные голоса: «Уйди, уйди из места сего! Чего ищешь в пустыне? Ужели ты не боишься умереть с голода либо от зверей или от разбойников и душегубцев?» Но молитва, отгоняя бесов, побеждает ад, восстанавливает на земле тот мир, который предшествовал грехопадению человека. Из тех зверей один медведь взял в обычай приходить к Преподобному Сергию. Увидел Преподобный, что не злобы ради приходит к нему зверь, но чтобы получить что либо из его пищи, и выносил ему кусок из своего хлеба, кладя его на пень или на колоду. А когда не хватало хлеба, голодали оба — и святой, и зверь; иногда же святой отдавал свой последний кусок и голодал, «чтобы не оскорбить зверя». Говоря об этом послушном отношении зверей к святому, Епифаний замечает: «И пусть никто этому не удивляется, зная, наверное, что когда в каком человеке живет Бог и почивает Дух Святой, то все ему покорно, как и сначала первозданному Адаму, до преступления заповеди Божией, когда он также один жил в пустыне, все было покорно».

Важно было, чтобы люди увидели пример жизни, которая обретает смысл и завершенность в подвиге, основанном на жертвенной любви ко всякому человеку: и близкому, и незнакомому; и другу, и врагу; и праведнику, и грешнику. Преподобный Сергий нес эту идею своим служением, призывом к единению, основанному на братской любви, исключающей ненависть, раздоры, вражду и войны.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5,00 out of 5)

Язык духовной русской литературы