Кипящая меркантильносщ Н. В. Гоголь Николай Васильевич Гоголь — писатель, с именем которого связано зарождение в литературе жанра сатиры. Безусловно, оля существовала и до Гоголя, но в его творчестве она обрела неповторимое звучание. Соединяясь с реалистическим изображением действительности, сатира Гоголя разила пошлость и глу. пость, невежество и чванство. Причем творческая манера писателя, проявившаяся уже в повести «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоро-вичем», отличалась яркостью и оригинальностью. Автор-рассказчик
кажется простаком, восхищающимся тем или иным явлением, за которым читателю открывается истинное значение изображаемого. Так, в повести «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» писатель дает жалкую картину провинциального города, чрезмерно превознося те его красоты, которые бы следовало искоренить, как мешающие нормальной жизни горожан. Главной достопримечательностью Миргорода является лужа. «Если будете подходить к площади, то, верно, на время остановитесь полюбоваться видом: на ней находится лужа, удивительная лужа! Домы и домики, которые издали можно принять за копны сена, обступивши вокруг, дивятся красоте ее». В повести «Невский проспект» Николай Васильевич так же восторженно отзывается об этом примечательном месте Петербурга, своеобразном лице города. И здесь сатира автора постепенно доходит до сарказма. Утром Невский — лишь транспортная артерия, соединяющая один район города с другим. По нему проходит рабочий люд, спешащий по делам. Но пролетит немного времени, и улица наводняется праздно гуляющими сначала детьми с гувернантками и гувернерами, а позже — щеголями и ветреными кокетками, пришедшими похвастаться своими шляпками, бакенбардами или жилетами, локонами, глазками или рукавами. Это своеобразная «ярмарка тщеславия», где ценятся не естественные человеческие чувства, красота, ум, а выставляются напоказ отдельные «Д°с’ топримечательности». «Бакенбарды единственные, пропущенные с необыкновенным и изумительным искусством под галстук, ба — баРДь1 бархатные, атласные, черные, как соболь или уголь… 14 которым посвящена лучшая половина жизни… Талии, ка-тгаже вам не снились никогда: тоненькие, узенькие… А какие ^ встретите дамские рукава на Невском проспекте!.. Они не-Ъ олько похожи на два воздухоплавательных шара…» Здесь нет людей, а только их выдающиеся детали, нет вств, а их видимость, причем очень обманчивая, когда краса-ица, неземное создание, оказывается продажной девкой, а по-пленькая немочка — добропорядочной матерью семейства, хранимая мужем, умеющим постоять за честь жены. Восхищаясь, ужасаясь, описывая город — место крушения мечтаний и иллюзий, Николай Васильевич гениально заканчивает свою повесть. Здесь уже нет и тени иронии, а летящее перо художника предостерегает молодых простаков от слишком непосредственного любования окружающим. «Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск… чтобы показать все не в настоящем виде». Но Петербург — это не только парадные улицы и дворцы, много в нем и дворов-колодцев, подъездов с грязными и темными лестницами, крошечных квартирок, в которых обитают бедняки, не умеющие сделать собственную жизнь интереснее и содержательнее. В повести «Шинель» Гоголь показывает Петербург бедняков. «Скоро потянулись перед ним (Акакием Акакиевичем) те пустынные улицы, которые даже и днем не так веселы, а тем более вечером… фонари стали мелькать реже… сверкал только один снег по улицам да печально чернели с закрытыми ставнями заснувшие низенькие лачужки…» Это уже другой Петербург. Здесь царит бедность, запустение и как следствие этого — разбой. Гоголь не идеализирует парадную столицу. Город многолик. В нем живут не одни только преуспевающие чиновники, но и бесправные бедняки, существование которых никому не интересно, не волнует власти, заботящиеся только о собственном благополучии. Такую традицию изображения города — бездушного созерцателя людских несчастий — продолжил в своем творчестве Федор Михайлович Достоевский, но у него нет и намека на иронию. Достоевский — писатель совершенно иного плана.
