ИСПОВЕДЬ «ХУЛИГАНА» СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА
Чего же хорошего?
Полный развал!
Шумит,
как Есенин в участке.
В. Маяковский
В свое время у каждого художника —
и у художника слова — была своя репута-
ция. Пушкин — повеса, Эдгар По — пьяни-
ца, Бродский — тунеядец. Не избежал по-
добной участи и Есенин. Слава «хулигана
и скандалиста» прочно закрепилась за
ним — причем закрепилась в письменной
форме: тому свидетельством и приведенные
выше строчки, и стихи самого Есенина. А,
как известно, что написано пером… Так и ос-
тался жить
многих Есенин поэтом «Москвы кабацкой»,
«московским озорным гулякой» был и будет
всегда. Попытаемся же проанализировать
этот образ, проследить истоки его зарожде-
ния, его развитие, его конец.
В русском литературоведении сущест-
вует давняя традиция личные трагедии ге-
роев и их авторов считать отражением бо-
лее широких социальных конфликтов: Оне-
гин застрелил своего друга, потому что был
«лишним» человеком в своем обществе, а
Джек Лондон покончил жизнь самоубийст-
вом, сломленный враждебной художнику
капиталистической действительностью. Та-
кой подход в целом не плох и продуктивен,
и при раскрытии причин есенинского ухо-
да в «хулиганы» представляется вполне ло-
гичным.
Первое «хулиганское» стихотворение по-
эта, которое, кстати, так и называется —
«Хулиган», — относится к послереволюци-
онному периоду и датируется 1919 годом.
До этого были восторженные, полные ожида-
ния «чудесной гостьи» — революции — сти-
хи. В них поэт воспевал грядущие перемены
в жизни страны и райский край Инонию, в
котором все по-иному, лучше, чище, добрее.
Край этот удивительным образом похож на
родную деревню автора, преображенную и
идеализированную. Но мечтам поэта не суж-
дено было сбыться.
Грянула война, а за ней — индустриали-
зация всей страны, и от «мужицкого рая»
пришлось отказаться. У Есенина не остается
«любви ни к городу, ни к деревне». А отсюда
недалеко и до кабака:
Оттого-то вросла тужилъ
В переборы тальянки звонкой.
И соломой пропахший мужик
Захлебнулся лихой самогонкой.
Отныне герой поэзии Есенина — «мос-
ковский озорной гуляка». Он нарочно идет
нечесаный, вызывая брань и осуждение со
стороны прохожих, ночами читает стихи
проституткам и пьет спирт, похабничает
и скандалит. Его судьба — «умереть в ка-
бацкой пьяной драке» на изогнутых мос-
ковских улицах. В есенинских стихах мы
видим Москву «кабацкую», разгульную,
пьяную. Этот город его захватил, одурма-
нил. С болью думает герой о своей прежней
жизни:
Вспомнил я деревенское детство,
Вспомнил я деревенскую синь.
И всего трепетней и пронзительней его
воспоминания именно тогда, когда вслед ему
доносится чужая брань — оттого, быть мо-
жет, он и любит свою скандальную славу.
Ведь в глубине души он все такой же дере-
венский парень с васильковыми глазами и
ранимым сердцем. Его душа в крови от уда-
ров ближних, как когда-то в детстве было
в крови лицо. Он «нежно болен вспоминань-
ем детства» и сожалением о былой свежести
и «половодье чувств». Эта память о прежней
жизни в родном краю проявляется в харак-
тере образов его поэтических размышлений.
Герой — такой же хулиган, как и дождь, как
ветер; разгульная тоска точит его глаза,
словно синие листья червь. Деревня стано-
вится для него олицетворением прошлой,
лучшей жизни и прибежищем; которым по-
эт не спешит воспользоваться, потому что
Я люблю этот горой вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях…
И от прежней жизни у него осталась од-
на радость — дружба с «братьями нашими
меньшими». «Средь людей я дружбы не
имею», — говорит о себе герой. Люди не
способны отве тить на его чувство, это чужой
и хохочущий сброд, не понимающий души
поэта, а потому всячески ему за это мстя-
щий. Другое дело — звери: «Для зверей
приятель я хороший». Герой кланяется
каждой корове с вывески, ему жаль бездом-
ных собак — ведь для него «братья — были
и сестры — суки». Его знаменитый ци-
линдр — не для того, чтобы производить
впечатление на женщин: подобные желания
кажутся ему просто глупыми. В цилинд-
ре «удобней» давать овес кобыле — чтобы
уменьшить грусть, таящуюся в сердце. От-
чего же грустно поэту? Возможно, потому,
что он одинок. Когда-то Блок писал о таком
одиночестве:
Храню я к людям на безлюдье
Неразделенную любовь.
А Маяковский, не увидев вокруг себя лю-
дей, рвется целовать «умную морду трам-
вая». Одинокий герой Есенина же «пришел
целовать коров». Он никогда не скажет про
людей — «озверевшие», потому что это бу-
дет оскорблением для животных.
Резкое осуждение за свой цинизм и гру-
бость обычно вызывают два стихотворения
«Сыпь, тальянка…» и «Пой же, пой, на про-
клятой гитаре…» Позднее сам автор говорил,
что не может от них отказаться, так как вну-
тренне пережил все описанное в них. «Горь-
кая отрава» стала частью жизни героя. В ка-
баке за рюмкой водки он цинично рассужда-
ет о жизни, о России, о женщинах. Высокое
чувство любви для него не существует, есть
только горькая «правда земли», основной че-
ловеческий инстинкт. Само существование
человека на этой земле — неудачи, спирт и
сифилис:
И я сам, опустясь головою,
Заливаю глаза вином,
Чтоб не видеть в лицо роковое,
Чтоб подумать на миг об ином.
Поэт с болью осознает глубину своего па-
дения. Чувство отвращения вызывает у него
«пропащая гульба». За подчеркнутой грубос-
тью и цинизмом скрывается (а ее нужно
скрывать, ибо нет ничего больнее, чем когда
в душу — грязными руками) сердце, откры-
тое для любви и добра. Так когда-то писал
о себе Маяковский: «Я люблю смотреть, как
умирают дети», пряча свое «сплошное серд-
це», что стучит повсеместно. Герой Есенина
чувствует
Что-то всеми навек утрачено.
Май мой синий! Июнь голубой!
Жизнь кажется ему загубленной. Он
ощущает свою небывалую усталость и вновь
возвращается мыслями к отчему дому, его
благотворному свету. Но поэт понимает, что
ему нет возврата в прошлое, что угасла «та
нежная дрема». Герой, однако, чувствует, как
оставляет его желание мучить себя. Он ни
о чем не жалеет:
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Если черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.
Последний цикл «хулиганских» стихов —
«Любовь хулигана». В прошлом разгульная
жизнь — любовь явилась как спасение. Ради
любимой герой готов бросить омут кабаков. Он
поет ей об уходящем хулиганстве. Пусть им
досталась только осенняя усталость чувств,
не стоит жалеть о том, что
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Герой воскрес для жизни, он верит в то,
что он еще будет слушать песни дождей и
черемух — «чем здоровый живет человек».
Так находит свой конец образ хулигана
в творчестве Есенина. С радостью поэт от-
рекается «скандалить», с радостью ищет и
обретает новые темы для своих стихов. То-
му свидетельство — красота его «Персид-
ских мотивов». Этот сборник так и начи-
нается — с признания поэта о том, что его
душу больше не гложет «пьяный бред».
В «Письме к женщине» сам автор так пред-
ставляет свое падение в омут разгула: в
развороченном быте ему не удалось опре-
делиться в своем назначении, и он предпо-
чел «сгореть в угаре пьяном». Теперь же все
не так. Он стал не тем, чем некогда был.
И это — последнее слово в есенинской испо-
веди «хулигана».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)