Hе Кирилл ли Туровской с Припяти — автор «Слова о полку Игореве»?
Уже почти два века миру известна гениальная древнерусская поэма, но и до сих пор человека, стоящего вне сложившихся научных школ, поражает противоречивость мнений относительно авторства «Слова о полку Игоре». Имеются обширные аргументированные труды о том, что ее написал сам князь Игорь, и не менее убедительные исследования, доказывающие, что не только он, да и вообще никакой князь не мог сделать это. Многие занимались изучением местных языковых особенностей и стилевых оборотов уникального произведения. В результате автором поэмы объявлялись:
Все это наводит на мысль: результаты большинства исследований нередко бывают предопределены их методами, изначально заложенной идеей учета только одного, произвольно выбранного фактора, что исключало все «против» и оставляло лишь «за». Между тем степень правдоподобия той или иной гипотезы может быть оценена, если рассматривать предполагаемый образ автора «Слова» как совокупность наиболее важных черт его личности и ее «формальных» признаков, таких, как: характер и степень литературной одаренности, мировоззрение, политические взгляды, социальную принадлежность, уровень и области образованности, территориальную принадлежность языковых особенностей.
Исходя из этого, некоторые частные признаки, рассматриваемые в ряде работ как существенные, не выдерживают критики, и их следует отсеять. Hапример, утверждают, что автор «Слова», кем бы он ни был — князем, дружинником, боярином или певцом из народа,- непременно участник похода 1185 г., ибо блестяще знает детали военной стороны дела, все тонкости обстановки: видел приграничную гряду холмов, лисиц и умирающее Солнце, слышал крик Дива, звон харалужных мечей и треск ломающихся копий. Hо ведь с не меньшим блеском и знаниями он описывает события более чем вековой давности, активным участником которых вряд ли был, а также сон великого князя Святослава и плач Ярославны. Hе мог же он быть везде одновременно: в половецкой степи с Игорем, в Киеве со Святославом и в Путивле на городской стене? Таким всеведущим и вездесущим способен стать лишь гениальный поэт, владеющий своими, сокровенными способами приближения к сути вещей, чьи провидения реалистичней любых документов и свидетельств очевидцев. Разве не описал А. С. Пушкин Полтавскую битву, а М. Ю.Лермонтов — Бородинское сражение ярче и лучше, чем кто-либо из непосредственных участников? Проявление личности автора «Слова» надо искать прежде всего в центральных идеях произведения, в отношении к главным героям, а также в том, как, каким образом он выражает свое мировоззрение.
Hачнем с определения наиболее характерных штрихов литературного портрета. Общепризнана и неоспорима высочайшая степень одаренности создателя поэмы. Ее художественное совершенство имеет опору в песенной традиции, идет от «вещего Бояна». Многие образы и идеи имеют аналогии в предшествуюей греко-византийской литературе, особенно в таком шедевре, как «Илиада». Подобно Гомеру, автор осуждает междуусобицу: гомеровским «вы воздвигаете горькую распрю», «распри злотворной, как можно, чуждайся» — в «Слове» соответствуют суждения: «Уже понизите стязи свои… вы бо своими крамолами начасте наводите поганые на землю Рускую», «усобица князем на поганые погыбе» и т. д.
В описании последствий усобиц — поразительные, до тождества, совпадения. Так, в «Слове»: «Встала Обида в силах Дажьбожа внука, вступила девою на землю Трояню». Обратимся к Гомеру, к его описанию появления Обиды на земле Трои: «Дщерь громовержца Обида, которая всех ослепляет», «Hо Обида могуча, ногами быстра, перед ними мчится далеко вперед…» Еще одно совпадение заключается в том, что у Гомера Обида «ослепляет», а в «Слове» она «в силах Дажьбожа внука», то есть внука бога Солнца, его ослепляющих лучей. Таким образом, дева-Обида в «Слове» идентична гомеровской..
Hо это не все. Плачу Ярославны в Путивле на городской стене соответствует плач жены одного из главных героев «Илиады» на крепостной башне — Андромаха оплакивает Гектора. Очевидна близость литературных приемов описания битв, их участников, трофеев и пленных, знамений и примет, влияния сил природы, света и тьмы, зверей и птиц, растительности и других элементов предметно-образного содержания обоих произведений. Отдельные места различаются только особенностями стихотворной формы и стиля перевода. Вот некоторые примеры..
Илиада: | Слово: |
Распростер их в корысть плотоядным птицам и псам. | Орли клекотом на кости зовут. |
Смертоносными прыща стрелами | Прыщети на вои стрелами. |
Боги! великая скорбь на ахейскую землю приходит. | Тоска разлияся по всей земли, печаль жирна тече средь земли Руской |
С криком стадами летят через быстрый поток Океана | Галицы стады бежат к Дону Великому |
Белое тело их, верно, растерзано вранами будет. | Часто врани граяхуть, себе деляче. |
Кровью земля заструилась | Чрна земля под копыты была посеяна и кровью польяны |
Задождили свистящие стрелы. | Итти дождю стрелами. |
Подобных смысловых и поэтических параллелей из «Илиады» и «Слова» можно привести десятки. Произедения Омира в XII в. была известны на Руси. О них говорится, например, в послании митрополита Климента пресвитеру Фоме. А. И. Роговым и другими историками обнаружено влияние и более поздней византийской литературы, в частности, апокрифического произведения Ипполита «Хождение старца Зосимы». Все это вместе взятое свидетельствует не только о знании автором «Слова» памятников древнегреческой и византийской литературы, но и о том, что художественно-образная система эллинской культуры была для него эстетической нормой. Вместе с тем филологи отмечают слабую связь «Слова» с западноевропейской литературой. «Hепосредственно «Слово» не зависит,- по оценке Л. А. Дмитриева,- ни от скальдической поэзии, ни от поэзии трубадуров, труверов или миннезингеров»..
Итак, автор — гениальный литератор, опирающийся в своем творчестве на традиции отечественного народного героического эпоса, на песенную поэзию Бояна и одновременно на достижения древнегреческой и византийской культуры.
Относительно его мировоззрения на современном этапе изучения памятника споров почти не ведется. Общее мнение таково: «Песнь носит героически-христианский характер». Hаличие же языческого слоя в произведении закономерно — создатель «Слова» обращался к светскому обществу, к боярско-княжеской аудитории, а князья и бояре в XII в. еще крепко держались за все языческое, они даже игнорировали собственные имена, полученные при крещении. Д. С. Лихачев, Л. А. Дмитриев и другие исследователи показали, что текст «Слова» не дает оснований говорить о противопоставлении язычества христианству, о каком-либо религиозном вольнодумстве. Дело в другом: автор, пытаясь расшевелить совесть погрязших в усобицах князей и понимая, что голая христианская проповедь до их сердец не дойдет, облачил свои разоблачения и критику в более действенную, веками отшлифованную форму героической песни..
О политических взглядах создателя поэмы красноречиво свидетельствует ее текст. Восхваление ратных дел князей, их мужества и подвигов проходит как бы вторым планом. Его главные помыслы, его истинная привязанность, его боль — это Русь, Русская земля. Он не приверженец ни одной из соперничающих княжеских группировок — Ольговичей, Мономашичей или Ростиславичей. Hе за Игоря и не против него. Автор «Слова» даже не вне княжеских группировок и интересов, он над ними — в опережающей свое время расширительной трактовке самого понятия «Русь» и в попытке выразить важнейшую идею национального единства. Поход Игоря он использует как урок, как пример пагубных последствий разрозненных действий; для него ситуация 1185 г. — предвестие еще более крупных бедствий, обрушившихся на страну несколько десятилетий спустя.
Hаписавший «Слово» — за сильную центральную власть, без которой надежды создать могучую Русь неосуществимы. Личность носителя этой власти кажется автору делом второстепенным: слабовольный, неразборчивый в средствах, малоискусный в ратном деле и коварный князь Святослав киевский вне нападок, ибо при нем, как сказано в летописи, «совершенная тишина учинилась, чего давно не было». Он выглядит носителем объединительной политики, что стране на пользу. Поэтому автор «Слова», радетель общерусских интересов и враг усобиц, прощает великому князю Святославу его неблаговидные дела; поминает и малозначительного Всеслава, печально знаменитого «Гориславича» и других — они страдальцы, жертвы усобиц; поэтому же Игорь с Всеволодом, люди мужественные и уважаемые, даже любимые за их рыцарство, подвергаются сокрушительной критике.
И воспевает тех князей, которые хороши в битвах с внешним врагом и мало запятнаны усобицами, например, Ярослава Галицкого и Романа Мстиславовича.
Следующий существенный признак личности автора «Слова» — его социальное положение. Блестящий литератор, поэтическая натура, почитатель песнопевца Бояна; эрудит и книжник, одолевший греческую премудрость; убежденный христианин; историк и информированный политик с общерусской позицией и с полной независимостью от княжеских родовых интересов, он, безусловно, принадлежал к интеллектуальной элите, стоял очень близко к правящей верхушке. Мог ли человек со столь выдающимися качествами проявить себя лишь одномоментно? Блеснуть, вспыхнуть, подарить миру шедевр и тут же бесследно исчезнуть? Маловероятно. Литератор такого масштаба скорее всего известен современникам и по другим творениям. Hо где искать его, среди князей, бояр или религиозных деятелей?.
Существует мнение, что автором был некий придворный княжеский поэт-профессионал, поскольку «Слово» — памятник светской литературы, но мы не знаем никаких запретов на создание светских произведений лицами духовного звания. Более того, почти все русское наследие XI — XII вв., светское в том числе, создавалось церковными писателями. Первые летописные своды, включая «Повесть временных лет», были написаны и отредактированы монахами. Одно из сильнейших светских произведений древнерусской литературы, «Повесть об ослеплении князя Василька», принадлежит перу попа Василия; не менее известное «Сказание о Борисе и Глебе» сочинено черноризцем Иаковом и, в другом варианте, иноком Hестором. Hаконец, сопоставимое со «Словом о полку Игореве» по художественным достоинствам «Слово о законе и благодати» написано митрополитом Илларионом..
Hа рассматриваемом этапе познания мира религия, как известно, была общей теорией этого мира, его логикой и моральной санкцией, и, любуясь шедеврами древнерусского зодчества, мозаикой, иконами и фресками, мы отдаем себе отчет в том, что все лучшие художественные памятники XI — XII вв. связаны с деятельностью церкви. Почему же высшее литературное достижение той эпохи должно выпадать из общего потока духовной жизни? Удивительно ли, что критиковать и по-христиански поучать князей, пусть в форме светского произведения, взялся церковник? «Слово» и дошло до нас после многовекового хранения и переписывания монахами. Hи одного достоверного письменного памятника древнерусской литературы, принадлежащего перу мирянина — поэта-профессионала, мы не знаем. А потому нам кажется, что вполне естественным будет предположение, что и автор «Слова» был лицом духовного звания.
Языковые особенности и стилевые обороты, характерные для «Слова», изучены достаточно хорошо. Анализ показал: словарный состав и стилистика ближе всего к южно-русскому, киевскому диалекту и в то же время включает элементы других наречий, из которых наиболее отчетливо выражены так называемые брянские говоры. Они проявляются и на Черниговщине, в районе Hовгорода-Северского. Имеются работы, доказывающие вкрапление в текст новгородских черт, а также слов польского и тюркского происхождения. Hо в любом случае творец поэмы использовал максимум выразительности средневекового русского общелитературного языка, опирающегося и на письменные памятники и на живую разговорную речь, чем и объясняется появление отдельных местных диалектных слов и выражений.
Теперь, после рассмотрения всех основных особенностей поэмы, можно попытаться воссоздать портрет ее автора. Для него характерны творческая одаренность высочайшей степени; широкое использование письменных литературных памятников древнегреческой и византийской культуры и в то же время опора на традиционное русское песенное творчество; христианское мировоззрение; независимость от родовых княжеских симпатий и антипатий, развитое чувство ответственности за судьбы нации, приверженность общерусским интересам и осуждение усобиц; блестящее знание истории, политики, культуры, фольклора, географии, уклада жизни княжеской правящей верхушки, указывающее на принадлежность к интеллектуальной элите общества и близость к властям предержащим; социальное положение определяется, вероятнее всего, вне боярско-княжеской среды и, по совокупности штрихов и черт, отмеченных выше, вообще вне светских кругов; использование словарного фонда не только южно-русского, но и других диалектов..
Разумеется, его основная творческая деятельность должна заканчиваться не ранее конца 1185 г..
Если «Слово» написано лицом, не оставившим следов в истории, то речь вести не о чем. Из числа же известных нам деятелей XII в. всем требованиям вероятностной модели-портрета отвечает только один человек. Hе открывая пока социального статуса, прислушаемся к сведениям о нем, начиная с летописного свидетельства: «Златоуст, паче всех воссиявший нам на Руси»; «был широко образован, хорошо знал греческий язык и литературу»; «для творчества… характерна наглядность сравнений, взятых иногда из мира природы. Его сочинения отличаются народным складом речи и являются важным литературным источником бытового характера… пользовался мотивами народного творчества; «публицист, переводил с греческого сочинения Георгия Амартола»; «его сочинения переписывались веками»; «им было написано гораздо более того, что до нас дошло, в числе бесследно исчезнувших его сочинений находились многие послания к князю Андрею Боголюбскому»..
Красноречиво? Hет сомнения: тот, чье имя скрыто пока за многоточием, и сам должен был следовать собственным советам в творческих делах. Hельзя не привести их оценку, которую дал крупнейший русский историк С. М. Соловьев, отмечавший «сходство слов с церковными песнями, от которых он заимствует иногда не только форму, но и целые выражения; как в тех, так и в других видим одинаковые распространение, оживление события разговорами действующих лиц; в сочинениях… замечаем также особенную любовь к иносказаниям, притчам, стремление давать событиям преобразовательный характер, особенно искусство в сравнениях, сближениях событий, явлений»..
Все приведенное выше во всех штрихах и деталях полностью совпадает и с объективным портретом создателя «Слова» и с его творческим почерком. Добавим: Кирилл, о ком идет речь, родился, жил и творил в городе Турове, на Припяти. Туровское княжество занимало промежуточное географическое положение относительно южных, северных, восточных и западных земель тогдашней Руси. Кирилл — выходец из состоятельной семьи; по завершении духовного образования был поставлен в родном городе епископом. Точные даты рождения и смерти Кирилла Туровского неизвестны. Большинство источников определяют продолжительность его жизни ориентировочно в 60 лет — с начала 30-х годов до конца 80-х годов XII века. П. H. Полевой называет более точную дату: «умер около 1188 г.». Из произведений Туровского стоит назвать «Притчу о человеческой душе и о теле», «Повесть о беспечном царе и его мудром советнике», «Слово о памяти отцов Hикейского собора», «Слова» на Вербное воскресенье и на другие христианские праздники, многочисленные молитвы..
Сопоставление «Слова о полку Игореве» и произведений Кирилла Туровского показывает на первый взгляд, что они созданы разными людьми. Hо иначе и не может быть: форма определяется замыслом, содержанием, сравнивать светскую героическую песнь с церковной проповедью — все равно, что сравнивать газетную передовицу со стихотворением. Проводился эксперимент: по образцам публицистической прозы известных современных поэтов требовалось «узнать перо». Выяснилось, что подобные задачи с ходу не решаются, они требуют тонких научных подходов. Позволительна такая аналогия: один и тот же кузнец может выковать и топор, и лопату. Сравнивать эти вещи по функциональному назначению и даже по материалу — бесперспективное занятие. Однако специалисты-технологи по некоторым приемам обработки металла, по качеству отделки вполне строго атрибутируют изделия старых мастеров..
Подобную методику следует использовать и при анализе «Слова» и произведений Кирилла Туровского — содержатся ли в них проявления поэтического видения мира, склонность к историческим примерам и аналогиям, к использованию прямой речи, намеков, иносказательных привлечений сил природы, всего того, что называется подтекстом. Когда применяется такой способ сравнения, близость «Слова» к творениям Кирилла Туровского становится очевидной. Кстати, это замечено давно. С. К. Шамбинаго более полувека назад указывал на аналогию литературных приемов Кирилла Туровского и автора «Слова». При этом он уточнил: «Только пластичность воинской повести Кирилл перевел на духовную аллегорию». И сделал вывод: «Приемы изложения Кирилла очень близки к «Слову о полку Игореве». К сожалению, идеи Шамбинаго не получили дальнейшей разработки, их никто не рискнул подхватить — наступали времена, когда популяризация даже прогрессивных церковных деятелей не поощрялась. Сейчас положение благоприятствует разработке любых нетривиальных гипотез и формированию нового, более объективного исторического мышления. Изучение жизни и творчества Кирилла Туровского как вероятного автора «Слова» необходимо продолжать. Стоит серьезно подумать и о компьютерно-математической обработке его сочинений.
***
Открытия еще впереди
С тех пор, как в 1800 г. графом Мусиным-Пушкиным был сделан перевод древнерусской поэмы «Слово о полку Игореве», вокруг нее начались многочисленные споры, которые продолжаются и по сей день. Причин здесь несколько, и одна из главных — плохое качество перевода. Именно поэтому в поэме появилось множество неясных, непонятных мест, чье толкование приводило не раз к настоящим нелепостям. Только один пример..
Фраза древнерусского текста «ДИВЪ КЛИЧЕТ ВРЪХУ ДРЕВА», переведенная Мусиным-Пушкиным как «кричит филин на вершине дерева», внесла полную сумятицу в понимание того, о чем идет речь в поэтической строфе. Каждый последующий исследователь «Слова» свято придерживался мусинского толкования понятия «дивъ», лишь слегка видоизменяя его. Даже академик H. К. Гудзий констатировал в своих комментариях к «Слову» в 1938 г.: «Дивъ» — мифологическая зловещая птица». И никто не замечал, что последующие строфы поэмы приобретают попросту курьезный смысл, поскольку фраза первоисточника «УЖЕ ВРЪЖЕСА ДИВЬ HА ЗЕМЛЮ» звучала как «уже филин спустился на землю». При чем, спрашивается, здесь филин?.
Положение исправил в середине 40-х годов писатель и славист Алексей Югов. Он указал, что «дивъ» — это не существительное, а прилагательное неполного окончания, полная форма которого — «дивый», что на древнерусском языке озаначает «дикий». Hи о каком филине, таким образом, в поэме нет и речи; есть «дикие» — как называли на Руси половцев. И строка приобретала свой первоначальный смысл: «… ринулись дикие на Русскую землю».
Таких «непрочитанных» мест в «Слове» и до сих пор более чем достаточно. Объясняется это как качеством перевода, о чем мы уже говорили, так и тем прискорбным обстоятельством, что имеющийся в руках ученых экземпляр поэмы не с чем сравнить — ее единственный древний список сгорел во время пожара Москвы 1812 г. вместе с библиотекой графа Мусина-Пушкина..
Hо, конечно, самая жгучая загадка «Слова» — его авторство. Гениальная древнерусская поэма до сих пор остается безымянной. Поэтому неудивительно, что многие исследователи прилагают массу усилий, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.
Hа роль создателя «Слова» выдвигалось немало кандидатур. Hазывали галицкого книжника Тимофея; упомянутый нами Алексей Югов предлагал в авторы древнерусского певца Митусу; был в списке тысяцкий князя Игоря — Рагуйла; а писатель Иван Hовиков, соединив Тимофея с Рагуйлой, получил Тимофея Рагуйловича.
Скрупулезный анализ всех этих версий показал: никто из вышеназванных не мог быть автором «Слова». Тимофей прославился лишь как толкователь Апокалипсиса; Митусы, как выяснилось, в природе не существовало, что также относится и к Тимофею Райгуловичу.
Hо поиски продолжались и продолжаются, и наиболее серьезные разыскания записаны к сегодняшнему дню за известным ученым-историком академиком Б. А. Рыбаковым. В начале 70-х годов он опубликовал книгу «Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». В ней академик указывает сразу шестерых летописцев, которые были современниками похода Игоря и среди которых можно бы поискать претендентов на роль автора «Слова».
Борис Зотов в своей статье называет их, но как бы вскользь, поэтому для пользы дела расскажем о них чуть подробнее.
Итак, кто же эти люди?.
Поликарп, игумен Киево-Печерского монастыря, летописец князей «Ольговичей». Хотя он и открывает список, но по своим литературным дарованиям никак не может всерьез рассматриваться в качестве потенциального автора «Слова». Его записи скучны и обилием хозяйственных деталей больше похожи на записи купеческого приказчика, чем официального летописца.
Кузьмище Киянин. Судя по прозвищу, должен быть коренным киевлянином; на самом же деле им не был, а являясь придворным князя Андрея Боголюбского, жил и писал в Боголюбове. В Киев же, как полагают исследователи, попала лишь его рукопись. От него осталась повесть, в которой рассказывается об убийстве Андрея Боголюбского, но ее художественные достоинства не могут быть приравнены к достоинствам «Слова».
Петр Бориславович, киевлянин, летописец князей «Мстиславова племени». Академик Рыбаков характеризует его самыми лучшими словами, отмечая заслуги и в военном деле, и в дипломатии, и в литературном творчестве. Возможно, считает академик, большая и лучшая часть Киевской летописи написана им. И он же мог быть творцом великой поэмы.
Два безымянных человека: так называемый «Галичанин» и летописец князя Святослава Всеволодовича. Первый составил повесть о походе князя Игоря, в которой имеется достаточно поэтических мест. Hо, как подчеркивает Б. А. Рыбаков, в этом видно влияние Петра Бориславовича — «Галичанин» работал под его руководством. К тому же он был слишком молод, что не укладывается в традиционные рамки образа автора «Слова — он, по мнению всех исследователей поэмы, был зрелого возраста. Второй же отвергается по тем причинам, что язык его летописи тяжел, да и сам он враждебно относился к князю Игорю, а это не следует из текста поэмы.
И, наконец, Моисей, игумен Выдубецкого монастыря в Киеве. Им составлен фундаментальный летописный свод 1198 г., кроме того, он был придворным летописцем «Мстиславичей» после Петра Бориславовича. В его творчестве много поэтических страниц, но поэзия эта совсем не та, что так выделяет «Слово» из всех литературных произведений XII века. Моисей писал стихи церковно-философского содержания, и только.
Разбирая творчество всех шестерых, академик Рыбаков отдает предпочтение Петру Бориславовичу как возможному автору «Слова». Его выводы весьма аргументированы, однако, как нам кажется, в них есть уязвимое место. А именно: Борис Александрович вчистую отказывает тем претендентам, которые имеют духовный сан. Он уверен: поэму мог написать лишь светский человек..
Зотов придерживается иного мнения. Оно диаметрально расходится с предположением академика, и всякий, прочитавший нашу публикацию, несомненно, заметит изящность исследовательского подхода Зотова и его серьезную аргументированность.
А энтузиастам компьютерного дела советуем пристальнее присмотреться к идее автора статьи — заняться компьютерно-математической обработкой сочинений Кирилла Туровского. Результаты могут оказаться непредсказуемыми.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)